26 апреля В Беларуси вспоминают как одну из самых трагических дат в истории. Чернобыльская авария стала крупнейшей катастрофой XX века. Работы по ликвидации последствий аварии выполняли люди разных профессий, среди них и наш земляк Василий Никитенко (на снимке).

В первый раз сержанта патрульно- постовой службы Полоцкого ГОВД Василия Никитенко направили в посёлок Бабчин Брагинского района в июне 1987 года, годом позже – в Наровлю.

– Ехали туда в хорошем расположении духа, – вспоминает мужчина. – В сводном отряде, состоящем из сотрудников милиции, не было ни одного человека, кого бы отправили из-под палки. Тогда никто не думал о здоровье, всем искренне хотелось быть нужными и стране, и людям. Это уже потом мы узнали, что, например, в зону риска ни в коем случае нельзя было отправлять людей, переболевших болезнью Боткина. Радиация провоцировала цирроз печени. К сожалению, несколько ребят из отряда похоронили. В зоне им становилось плохо, а когда парни возвращались на родину, развивалась страшная болезнь. Три-четыре месяца, и человек сгорал...
Сведения о том, что радиация незаметна, оказались ошибочными. Нахватаешься побольше – голова кружится, у кого‑то кровь из носа.  На "скорой" людей увозили. Все реагировали по‑разному.  Всё время пребывания в зоне радиоактивного загрязнения не покидало ощущение кома в горле.

– Со временем к такому состоянию  привыкали, – продолжает мужчина, – и даже не замечали его. Но по приезде домой ком в горле исчезал.  Так было и в первый, и во второй раз в Чернобыльской зоне. 
Заселили прибывших сотрудников в здание школы. Питались  ребята отлично. Влажную уборку делали по три-четыре раза в сутки. В наряде милиционеры находились по 24 часа. В  их обязанности  входило обеспечивать охрану правопорядка, не допускать  мародёрства в зоне отселения. 

– Несмотря на призывы властей покинуть загрязнённую территорию, были и те, кто  не пожелал оставлять нажитое хозяйство, – говорит Василий Леонидович. –  В основном это пожилые люди, которые не верили в опасность, что  несла катастрофа. Сдерживало их ещё и то, что земли там намного плодороднее, чем где бы то ни было. Люди за хорошие урожаи держались. Но находились  и такие, которые  брали  с собой всё, вплоть до дров, занавесок и даже граблей...

Рассказывали, что в этих местах переселение проводили экстренно. Например, население центра совхоза "Победа социализма", территории которого мы патрулировали, и деревень Дроньки, Гряда и Погонное вывези за два дня. А места  там знаете какие! Обычной считалась деревня, если в ней проживало до пяти тысяч человек. 
В районе брошенных домов ярых грабителей мне не встречалось.  Из соседних сёл приезжали на тракторах или конских повозках в надежде подобрать на пустых подворьях  оставленную сельскохозяйственную технику или утварь. Но выбитых дверей в  домах, поднятых полов или перевёрнутого  имущества я не видел. Думаю, что наше присутствие  грабителей  всё же отпугивало. 

Я жалел бродячих животных. В зоне их было очень много. Переселяясь,  люди бросали питомцев на верную  смерть. В десятикилометровой зоне живность отстреливали, думая, что бродячие собаки и коты разносят радиацию. Так из животных образовывались целые могильники. 
Для изучения радиационного фона нам выдавали  дозиметры. Внешне они напоминали шариковые ручки, которые после дежурства  мы сдавали вместе с формой на обработку.   

Каким было настроение среди сослуживцев?  А каким оно должно быть? Там ведь в основном  –  молодые ребята 22-25 лет.  Домой можно было и письма писать, и звонить разрешалось. Да никто особо и не страдал. Молодость! У людей настроение было боевое, старались работать лучше, чтобы быстрее справиться с заданием.  Огромной  трагедией  ситуацию никто из нас  не воспринимал. Но рекомендовали после Чернобыля лет пять о детях даже не задумываться...
Мы не думали ни о поблажках, ни о деньгах, мы знали слово «надо». В первые годы после чернобыльской катастрофы для нас, ликвидаторов, сделали  льготы: бесплатный проезд в общественном  транспорте, пятьдесят процентов в оплате коммунальных услуг, две недели оплачиваемого дополнительного отпуска. Сейчас этого нет. 

Так сложилось, что вскоре по возвращении из Чернобыля Василий Никитенко перешёл служить в Полоцкую Госавтоинспекцию, а в  2000-ом году  – в Россонский РОВД. За плечами мужчины – двадцать пять  лет в погонах.
В общей сложности в Чернобыльской зоне Василий Леонидович провёл более четырёх месяцев. Для ликвидаторов это большой  срок. Из бонусов, если так можно было сказать, за время несения службы в зоне отселения  милиционеры получали двойной оклад.

Никакие деньги не идут
 в сравнение с той 
опасностью, которую  пришлось принять на  себя 
 ликвидаторам. 
Из 240 ребят, с которыми 
довелось нести службу 
в Чернобыле,  в живых на сегодняшний день  осталось  20 человек. 

Связано ли это с работой в радиационной зоне?   Не думаю,  что стоит всё списывать на возраст, ведь им сейчас могло бы быть чуть больше за шестьдесят... 
Василий Леонидович поддерживает связь с оставшимися в живых  товарищами по несчастью.
– С Колей Парфёновым мы постоянно на связи, – добавляет мужчина. – Он закончил службу начальником Следственного отдела в Полоцке. Поговорить о жизни, вспомнить молодость... Порою это так важно...

Сегодня Василий Никитенко много читает документальной литературы о чернобыльской трагедии.

– Сериалы и художественные фильмы, снятые американцами, не смотрю и не хочу этого делать. Что хорошее они покажут?! – добавляет  мужчина. – Просто-напросто не верю зарубежным кинематографистам.

Работа ликвидаторов – это свидетельство мужества и героизма мирного времени. Самую  масштабную экологическую катастрофу победили благодаря неимоверным усилиям обычных людей, таких как Василий Никитенко.