«Ты приезжаешь на место происшествия, видишь, где лежит труп, уточняешь обстоятельства случившегося, и всё более - менее становится понятным…» И это не сцена из детектива, а  типичные будни судмедэксперта Алексея Сыпко (на снимке).

Уже восемь лет он занимается исследованием тел умерших, установлением причин их смерти. В том числе и тех, кто проживал в Россонском районе.

 – В среднем регистрируется пять-шесть выездов в Россонский район за месяц. Правда, это не значит, что всегда еду я, – рассказывает Алексей Игоревич. – В сферу ответственности Новополоцкого межрайонного отдела  Государственного комитета судебных экспертиз входят Россонский, Ушачский, Полоцкий районы, города Полоцк и Новополоцк.
– Ваша жизнь чем-то похожа на сериал «След»? 
– В кино, конечно, всё романтизировано, реальность другая.
– Обычно, если что-то случается, выезжает следственно-оперативная группа. Когда нужна помощь судебного медицинского эксперта? 
– Когда очевидны криминальные обстоятельства наступления смерти,  либо их можно заподозрить, или человек умер при неясных обстоятельствах. 
– И  много таких случаев было в нашем районе, к примеру, в  прошлом  году? 
– Мы проводили экспертизы в отношении 28 умерших, в девяти случаях смерть не была естественной. Она наступила от внешних причин.
– Я правильно понимаю, что вы вскрываете человека и устанавливаете причину смерти?
– Да. 
– А чем тогда патологоанатомы отличаются от судмедэкспертов? 
– Патологоанатомы исследуют трупы только тех людей, которые умерли в больницах от заболеваний или дома, но при этом длительный период находились под наблюдением врача, регулярно посещали поликлинику, у них есть установленный диагноз. На этом   работа  патологоанотомов заканчивается. А к нам поступают люди, которые скончались от внешних причин или при подозрении на них. Это те, кто погиб в ДТП, упал с высоты, отравился, получил травмы в результате чьего-то преступного действия. Смерть детей – тоже наш случай. В общем, если есть хоть малейшее подозрение на насильственный характер смерти, дело переходит в руки судмедэксперта. 
– И как выглядит «рейтинг» таких случаев?
– Чаще люди погибают от тупых травм: падение с высоты или на плоскости, ДТП, какие-то криминальные случаи, убийство твёрдыми тупыми предметами. На втором месте – отравления алкоголем, суррогатами и угарным газом. В Россонском районе, кстати, это причина лидирует. Дома отапливаются печами: кто-то забывает открыть заслонку, а кто-то, наоборот, закрывает до окончания горения. И спиртом этиловым тоже травятся. В прошлом году причиной пяти смертей  в районе стали такие отравления. Например, мужчина умер на кладбище. Пришёл помянуть родственника и скончался. Отравился алкоголем. Кто-то скажет: это же сколько надо было выпить?! Но  количество выпитого не всегда должно быть большим. Надо учитывать возраст, патологические изменения внутренних органов, физическое состояние.
Убийства в районе – редкость. А если и происходят, то это бытовые конфликты, осложнённые употреблением алкоголя.
–  Вы не только работаете в морге, но и выезжаете непосредственно на места преступлений. Не страшно?
– Дело в опыте. Когда ты в первый раз сталкиваешься с тем или иным событием, конечно испытываешь неуверенность в себе. Проходит время, приходит опыт. И вот ты уже приезжаешь на место происшествия, видишь обстановку, уточняешь  обстоятельства случившегося и всё более -менее становится понятным. Вот в этом случае поза трупа, цвет трупных пятен, определённый порядок вещей указывают на смерть от переохлаждения, а вот в этом –  о наступлении сердечного приступа. 
– У  Вас рутинная работа? 
– В этом и особенность, как таковой рутины нет. Ты можешь отработать 40 лет, но постоянно сталкиваться с уникальными случаями. Медицинский эксперт – это не узкая специальность, а широкий профиль. Надо знать анатомию, физиологию, патологическую анатомию, быть травматологом, неврологом,  в какой-то степени терапевтом, хирургом. Все эти знания нужны, чтобы делать объективные выводы. 
– Психологически сложно изучать человека изнутри? 
– Думаю, всё зависит от человека, как он к этому относится. Кто-то уходит из профессии, потому что не может на протяжении жизни здесь работать. Я умею абстрагироваться. Есть вещи,  очень сложные в  моральном плане. Например, детская смерть. Это всегда большое горе. На моей практике было порядка 10 случаев. 
– Бывало, что вы думаете про одну причину смерти человека, потом проводите вскрытие и там совершенно другое?
– Бывает. Легли, например, супруги спать,  один проснулся, второй – нет. Оказывается, муж отравился угарным газом, а жена нет. Кстати, если человек живёт в частном доме, мы в первую очередь проводим исследование на возможное отравление угарным газом и на наличие алкоголя в крови.
– Первый выезд запомнился? 
–  Да. В Новополоцке пьяный мужчина упал дома, разбил стеклянную дверь и порезал шею,  повредил сосуды, в том числе  сонную артерию. Умер от кровопотери. 
В  Россонском районе относительно молодой человек  30- 40 лет  не выходил из запоя и дома жаловался на плохое  самочувствие. В итоге у него воспалилась мышца сердца, от чего он и умер. Нечастое заболевание, но на фоне злоупотребления алкоголем развивается иммунодефицит, иммунитет не справляется, различные вирусы и бактерии в ослабленном алкоголем организме могут вызвать воспаление сердца. 
– Сколько времени обычно нужно на проведение экспертизы? 
–  До 30 дней, но есть исключения. Если случай сложный, помогают эксперты других специальностей: гистологи, химики, медицинские криминалисты.  На основании анализа всех полученных данных  можно делать выводы о причине смерти. 
–  Бывает же так, что находят скелет «энной» давности и это закрывает дело, например, о пропаже человека?
– Бывает, конечно. Как-то в лесу нашли кости с элементами одежды. Человек числился без вести пропавшим  на тот момент более 10 лет. Знали, что он хотел покончить жизнь самоубийством и оставил предсмертную записку. Подтвердить, что он наложил на себя руки, было сложно – не осталось мягких тканей. На месте происшествия тоже ничего не обнаружили, но при исследовании костей между грудными позвонками я нашёл пулю от ружья. Застрелился. Кстати, мужчина был охотником.
Ещё был случай, когда преступник закопал тело, и оно пролежало несколько месяцев под землёй. Понятно, что были гнилостные изменения, но мы смогли найти каждое повреждение и установить причину смерти. Благодаря заключению преступник не избежал наказания. 
– Как изменились технологии? Что можно узнать сейчас, чего не могли раньше?

– Современные методы
 исследования позволяют 
обнаружить генетический след 
от мельчайшей частицы. В стране создана база ДНК, мы у всех умерших берём кровь в архив. В любое время эксперты-генетики могут обратиться
 к базе и установить родство. 

Это сильно помогает, особенно в раскрытии преступлений прошлых лет. 
Новое направление судебной медицины – иммуногистохимеческая экспертиза – позволяет установить давность образования повреждений с точностью до минуты. То есть можно установить, в какой последовательности человеку были нанесены удары и в какой период до наступления смерти это произошло.
– Случается, что родственники не всегда согласны с заключением судмедэксперта?
– Естественно. Как правило, родственники руководствуются только эмоциями. Понятно, что для них это тяжёлое горе, но мы исходим из объективных установленных  фактов, при разъяснении которых несогласных уже нет.
– По сути, Вам нужно быть таким хорошим бескомпромиссным циником, который на жалость, боль не обращает внимания… 
– По большому счёту да, такова специфика труда. Хладнокровия и немножко цинизма с годами работы добавилось. Я научился  контролировать эмоции, не даю им воли, не выхожу из себя.
– Отношение к смерти изменилось?
– Стал более осторожным на подсознательном уровне. Перехожу дорогу в правильном месте. За рулём никогда не  тороплюсь. Скользко – пойду пешком. И учу близких этому, потому что неосторожность и маленькая халатность – и ты уже «пациент» судмедэксперта.  
– Судмедэксперты суеверны? 
– Отчасти. Если во время вскрытия на пол падает инструмент, будет ещё исследование. Не знаю как, но это работает. Не желаем  друг другу спокойного дежурства.
–Кто Вы по образованию?
– Хирург. Учился в Витебском государственном медицинском университете. 
 – Не сожалеете, что работаете не по  специальности? 
– Нет.   Сейчас  пришёл к  пониманию, что если судебную медицинскую экспертизу можно назвать разделом медицины, то он самый лучший. Потому что у судмедэксперта большой потенциал для реализации себя. Сложная,  уникальная профессия с сумасшедшей отдачей. 
Наш труд помогает в раскрытии преступлений, установлении объективной истины. Есть нескромное мнение, что мы – самые лучшие диагносты. Видим то, что врачи не могут увидеть.
С гордостью могу сказать, что это моя любимая работа.
– Как вы вообще пришли в медицину?
  –  Родился в Витебском районе в простой семье, учился в гимназии в Лужесно для способных и талантливых детей. Мечтал стать географом, но, выиграв всевозможные олимпиады, в том числе и республиканские, посчитал это скучным. Хотя это открывало дорогу в любой вуз страны без экзаменов. Бросил себе новый вызов и стал медиком. Причём понятия не имел, что такое медицина. 
 В университете, кстати, встретил любовь. 
– Вопрос  со звёздочкой: где у человека находится душа? 
– Не знаю, никогда не видел. Как и бабочек в животе. Неизвестно, есть ли жизнь после смерти, но в судьбу верю.  
– Что или кто помогает «переключиться»?
–Жена и дочка. Супруга врач, понимает все тяготы. У нас правило: дома о работе не говорить.  Кстати, мы обожаем ездить на Россонщину, здесь великолепная природа. И хотя обколесили всю область,  любимое место – «Золотые пески», часто там отдыхаем.  
 – Как стать судмедэкспертом? 
– Получить высшее медицинское образование, потом ещё год проучиться в институте повышения квалификации и переподготовки кадров Государственного комитета судебных экспертиз.  Выбирая эту профессию, помнить, что сюда приходят « штучные люди», от выводов которых зависят судьбы других людей.